Он из тех, кто на вопрос, как оказался в окопе, искренне недоумевает. Мол, а что, можно было иначе?! Знает железно, что можно. Закосить от фронта – плевое дело, но только не для него. Такие “дураки” не ждут повесток, добровольно рвутся на передок, честно тянут солдатскую лямку, чтобы дом наш от пришлой нечисти защитить. В 21, с началом русско-украинской войны, Максим стал в боевой строй знатного “Азова”. Без раздумий и пафоса. Храбро отвоевал, про что не соврут однополчане. После дембеля, упокоив в шухляде награды, не расстался с “азовской” семьей. Занялся развитием “Юнацького корпусу”, передавая молодому племени свои знания и навыки. Ютится в комнатушке общежития на окраине Киева. А еще с ними живет симпатяга-пес Аркадий. Неустрашимый храбрец и защитник. Активный, сильный, умный, благородный. Добряк, гуляющий по улице без намордника. Любимец местной детворы, позволяющий карапузам тискать себя, как угодно. Взаправду: “Покажи мне свою собаку – и я скажу, кто ты.”
– Как тебя лучше представить нашим читателям?
– Максим, позывной – Общага, в прошлом боец полка «Азов».
– А кем ты был в полку?
– Кем только не был! (смеется). Изначально пришел просто как доброволец, никаких умений не было, автомат только один раз в руках держал. Пришел просто как стрелок. Потом посадили меня и еще двух человек на «зушку», но через три дня ее забрали. И опять был автоматчиком до момента, пока не потребовалось получать «спартаны». Я был командиром экипажа «спартанов».
– Сколько человек было в экипаже?
– Три: командир, водитель и стрелок.
– А что сейчас?
– С этого года я являюсь руководителем проекта «Центр активного відпочинку «Азовець», который является частью «Юнацького корпуса». Мы создаем активности для детских лагерей: сплав на каяках, скалодромы, веревочные парки, стрельба из лука и прочие.
– Каким ты запомнил свое детство?
– Наверное, как и у всех: бегал, развлекался, играл. Думал, что стану футболистом, потом дзюдоистом, потом еще кем-то. Какой-то определенный мечты не было.
– А где ты учился?
– В Киеве. После девятого класса поступил в техникум на специальность «Обработка металла». Отучился четыре года и поступил в Международный научно-технический университет на заочку и параллельно пошел работать. Работал на заводе по производству банковских карт по специальности «Оператор станков с ЧПУ», получив год отсрочки от армии. Прошел все предприятие от начала до конца, знаю все тонкости производства. Проработал три года и в 2014 году, когда ушел в отпуск, решил, что надо ехать на войну.
– И как ты это решил?
– Просто начались уже какие-то боевые действия, первые «котлы», были первые погибшие. У меня были знакомые, которые пошли добровольцами. Не было мысли идти в какую-то воинскую часть, потому что я понимал, что меня сразу не отправят на фронт: будут сначала какие-то учебки, год непонятно где просижу. Мне тогда был 21 год, казалось, что я уже взрослый состоявшийся человек – что я тут сижу, если все мужчины защищают нашу землю? Позвонил своему товарищу Диме Бомбе, и мы с ним погнали. С первого раза попасть в «Азов» у нас не получилось, затем пробовали попасть в батальон «Чернигов», потом еще куда-то. И тут позвонили товарищи, сказали, чтобы мы утром срочно подъезжали в «Козацький» с вещами.
– Изначально хотелось в «Азов»?
– Изначально хотелось на войну, а с «Азовом» туда попасть было больше шансов, да и тусовка там собралась по интересам.
– А как родные отреагировали на это?
– Конечно, пытались отговорить, предлагали купить машину, квартиру. Родственники из Крыма даже предлагали приехать к ним, построить дом и жить там на побережье. И сложно было объяснить: я на войну собрался, а вы мне предлагаете все жизненные блага. Да и мысли были, что пойду, повоюю, за пару месяцев все быстренько закончится, и вернусь обратно.
– Откуда взялся твой позывной?
– Это связано с Димой Бомбой, мы с ним давно знакомы. Как-то он пригласил меня к себе домой на день рождения, и сказал маме: «Насыпь этому общажному покушать, он с общаги, по-любому голодный». Начали смеяться по этому поводу, так и прицепилось. И когда я пришел в «Козацький» записываться, там нужно было придумать какое-то псевдо, и чтобы мне не придумали его как кому-то – по надписи на футболке, я ляпнул: «Общага». Так и понеслось.
– Сколько ты отслужил?
– С лета 2014-го по лето 2015-го, потом перевелся в Киев, занимался движениями, которые появлялись.
– А что для тебя значит полк «Азов»?
– Это теперь большая часть моей осознанной жизни. Со многим из ребят я был знаком еще до войны, и мне нравится, что я прошел этот путь, стал серьезнее.
– А на фронте как было?
– Я вообще не понимаю, как так получалось, что нас там собралось триста околофутбольщиков-скинхедов и не только, и не было такого, чтобы занимались ерундой и били друг другу рожи. Хотя до этого по футбольным моментам так и происходило.
– Как ты считаешь, в чем состоит феномен Андрея Билецкого, организовавшего все это «сборище пиратов» и создавшего из него самое боеспособное добровольческое подразделение страны?
– С Андреем Евгеньевичем я до 2014 года знаком не был. В правом движении я давно, и знал про «Патріот України», но о лидере ничего не знал. Этот человек тогда уже показывал свои неплохие лидерские качества: привлекал огромное количество молодежи, собрал пацанов на войну.
– Какой день на войне оказался самым памятным?
– Самый памятный случай, наверное, это гибель первых товарищей. На мертвых сепаратистов, в общем-то, и шел смотреть, а когда погиб Белаз, я «подорвался» очень сильно. Ты видишь человека без рук, без ног, без головы, а с утра мы с ним за руку здоровались! Я осознавал, что это часть войны, но все равно это было очень сильным потрясением. Были люди, которые относились к самозащите легкомысленно, не надевали бронежилеты, были те, которые, наоборот, пытались себя максимально обезопасить, и часто именно последние погибали. Было непонятно, почему происходит именно так.
– Как ты вообще относился к смерти?
– За себя не страшно, потому что понимаешь, что, если ты умер, тебе все равно. А вот парней жалко: они реально пытались сделать что-то для страны, для людей, а взяли да умерли.
– А под обстрелами страшно было?
– Да как-то все воспринималось на ха-ха. Даже не знаю, пытаюсь вспомнить. Страшно было, когда в секрете лежали бог знает где и без рации. Если вдруг кто-то придет – даже не оповестить никак, и не найдут потом.
– Многие в бою обращаются к Богу. У тебя этого не было?
– Нет. Это если кто-то изначально очень верующий – может быть. У меня такого не было.
– А какой-то талисман у тебя есть?
– Во время войны набил себе скандинавские татуировки, накручивал себя всякими страшными штуками. А каких-то особых оберегов не было.
– Что-то веселое можешь вспомнить?
– Пошли мы как-то в море купаться (все-таки война, особо не помоешься), и тут начался обстрел. Мы стоим в воде, а рядом мины падают. И неловко, и смешно, и страшно. Вообще смешного было много. Это как в детском лагере ты с пацанами, девчатами постоянно смеешься над чем-то. Только там собрались все взрослые. А внутри – те же дети. Это позволяло снять стресс: если не на позитиве, можно и с ума сойти.
– А алкоголь?
– Я вообще не пью алкоголь с восемнадцати лет, и сигареты не начал курить.
– Какую самую бредовую небылицу о полке «Азов» ты слышал?
– Да вот недавно наваливали, что через полк прошло около четырехсот тысяч иностранцев. Наверное, это через все украинские войска столько прошло. «Азов» – такое подразделение, что только легенды и сочинять. Мне было бы интересно дожить лет до восьмидесяти и послушать, что потом будут рассказывать – наверное, еще страшнее будет.
– А как ты думаешь, почему именно про «Азов» ходят страшилки?
– Когда кто-то постоянно движется, не стоит, не топчется на месте, к нему постоянное внимание. И есть же заказчики.
– Что ты узнал о себе на войне? Ты изменился?
– Все мы изменились, повзрослели. И круг общения – когда вокруг гордые жесткие мужчины – закаляет.
– Кто тебя ждал с войны?
– Родители, родные.
– Ты вернулся с передовой, а тут массе сограждан вообще все равно, чем ты там занимался. Как ты реагируешь на это?
– Конечно, это неприятно. Утешение находишь в волонтерах, в тех людях, которые всячески реально помогали. В 2014-2015 годах все наше обеспечение было благодаря волонтерам, государство нас не обеспечивало. Что-то Андрей через связи решал.
– А как тебе подрастающее поколение, которое приезжает в лагерь «Азовец»?
– Хочется думать, что, коль они пришли в этот лагерь, значит, у их родителей и у них есть понимание всех происходящих событий, того, что было и будет. Есть много детей, у которых погибли родственники, видно, что им реально больно.
– Много детей приходит?
– Да сейчас из-за карантина картинка другая. Если раньше в киевском лагере стабильно в заезд было около ста человек, то в этом году около пятидесяти-шестидесяти.
– Как ты для себя понимаешь значение слова «патриот»?
– Я много над этим думал. Мне кажется, что это какие -то эмоционально нестабильные люди, которые вместо того, чтобы думать о себе, думают о чем-то другом. Для нас всех цель – выживание, надо трудиться, накапливать активы, размножаться. А они пошли на войну. И вместе с погибшим погиб целый род. Конечно, хорошо, что есть такие люди, но очень жаль, что им приходится первыми встречать несправедливость, первыми гибнуть.
– Что способно выбить из тебя слезу? Когда ты в последний раз плакал?
– Точно плакал, когда погиб Дюс. Плакал, когда моему псу делали операцию. Ему сделали наркоз, он начал возле меня отключаться, но все пытался не уснуть. Положил на меня голову, уже на лапах не стоял и так смотрел в глаза! У меня чуть сердце не разорвалось, так его жалко стало.
– Люди часто выбирают питомцев, похожих на них самих. Как ты выбирал себе собаку?
– Мне кажется, что люди уже потом становятся похожими на своих питомцев.
– Как зовут твою собаку?
– Аркадий.
– Почему?
– Было какое-то дурацкое видео, когда ехал американский школьный автобус, и там дети пели: «Эй, Аркадий!», а потом показывали какого-то кучерявого мальчика, который говорил: «А что? Меня так зовут!». И оно мне как-то зашло в голову. И вот мы с девушкой пришли к тому, чтобы завести собаку. Я был на работе, а она поехала к волонтерам, которые отдавали щенков, мы встретились уже дома. Я посмотрел на этого милого нелепого щеночка, и решил назвать его Аркадием. Она еще со мной спорила, что по лесу ходить и кричать «Аркадий» как-то неловко. Зато сейчас на районе он – звезда, его все знают.
– Какая порода?
– Метис, он нечистокровный. Похож на веймаранера, только уши не доросли.
– Сколько он уже у тебя?
– Пять лет.
– Чего ты никогда не простишь даже близким?
– Я такой человек, что все со временем забываю. Просто понимаю, что на этого человека рассчитывать уже не стоит. А каких-то сильных обид нет.
– Что для тебя деньги?
– Инструмент для существования.
– Если бы у тебя сейчас был миллион долларов, как бы ты его потратил?
– Хотелось бы сказать, что я бы его приумножил, но, наверное, все-таки потратил бы. Решил бы жилищный вопрос – я до сих пор живу в общежитии. Хоть позывной меняй (смеется).
– А что для тебя значат награды?
– Азовские значки было приятно получать – на память.
– Какие у тебя есть награды?
– «За Широкинскую операцию», какие-то государственные, даже не помню, как называются. Дали – положил как память.
– Много у тебя друзей?
– Хотелось бы думать, что да.
– А кто, в твоем понимании, – друг?
– Близкие, к которым могу обратиться и в трудную минуту, и просто так провести время, и будет ненапряжно посидеть и помолчать.
– Когда тебе нужен совет, к кому обращаешься в первую очередь?
– Очень долго копаюсь в себе, пытаюсь сам найти ответ, потому что считаю, что у всех все индивидуально.
– Были в жизни моменты, за которые тебе стыдно?
– Мне было как-то не по себе покидать полк. У меня был сложный период в семье, и как раз начали создавать цивильные корпусы и меня перевели в Киев. А мне хотелось оставаться в полку, казалось, что я там еще не закончил, есть еще куча дел. Все остались, а я ухожу! Было сильно не по себе.
– Тянет обратно?
– Да, наверное, как и каждого. Скучаю по 2014-2015 годам.
– Есть человек, с которым ты мечтал бы познакомиться?
– Да как-то с детства у меня кумира нет.
– Что ты ценишь в людях больше всего?
– Человечность искренность. Когда человек простой, не выделывается, ты с ним общаешься, и тебе ненапряжно.
– Чем любишь заниматься в свободное время?
– В теплое время катаюсь на велосипеде, в холодное – на сноуборде. Хотел бы развивать как-то эту тему в дальнейшем: может, организовывать какие-то туры. Еще, когда есть время, собираю в гараже мотоцикл.
– Есть любимая музыка?
– Из музыки слушаю все, что попало, ни на чем не зацикливаясь.
– А фильм?
– Я не люблю современные боевики, экшны. Нынешний кинематограф мне вообще не нравится. Интересно смотреть старые военные фильмы. И не только про Вторую мировую войну, но и про Афган, про Вьетнам.
– Помнишь свою первую прочитанную книгу?
– Я вообще в детстве любил читать, часто ходил в районную библиотеку. А больше всего меня впечатлила книга, которую прочитал, когда уже работал на заводе. Меня тогда познакомили с творчеством Бернара Вербера, это научная фантастика.
– Тебе нравится фантастика?
– Да я читал все, что угодно. Посмотрел «Собачье сердце» – захотел почитать.
– Сейчас уделяешь время чтению?
– Сейчас больше слушаю аудиокниги. Часто включаю, когда еду на велосипеде.
– Путешествовать любишь?
– В голове кажется, что люблю. Но когда начинаются эти квесты, куда-то надо ходить, ты выходишь из зоны комфорта и начинаешь все проклинать. Но в целом не сидеть же постоянно дома, все же путешествие – это класс! Мы с Бомбой еще в 2013-м ездили в Крым на футбольный выезд в Севастополь. Там еще покупались неделю, я к родственникам съездил. Хотел попасть в «Ласточкино гнездо», но так и не попал. Жалко! Крым – реально крутое место!
– А за границу куда бы хотел поехать?
– В Грузию. Привлекает, что там люди к нам хорошо относятся, природа очень красивая, можно покататься на сноуборде, вкусно покушать. Может, еще хотел бы в Албанию, там тоже красиво.
– А что ты любишь покушать?
– Когда жил с родителями, был привередливым в еде, но с восемнадцати лет живу сам, все стало попроще, перебирать перестал. На войну съездил – моментами жрали вообще что попало. Сейчас, когда приходишь в кафе, не знаешь, что заказать, заказываешь либо «Цезарь», либо «Карбонару» – то, что по идее, точно должно быть нормальным. Но и здесь могут облажаться (смеется).
– А что было самое вкусное на войне?
– Кормежка в столовке у нас, конечно, была отличная. Но, помню, волонтеры передали отличную тушенку – там были куски мяса, а не жир, как обычно. Вкуснее мяса в тушенке я в жизни не ел!
– Что в жизни важнее свободы?
– Наверное, ничего.
– А милосердие важнее справедливости?
– Тут сложно сказать.
– Что обозначает для тебя слово «любовь»?
– Чувство, которое внутри тебя толкает на какие-то действия. Приятное чувство.
– Что для тебя – семья?
– Это самые близкие, самые родные люди, с которыми даже если в чем-то не согласен, все равно держишь путь.
– Нецензурной лексикой часто пользуешься?
– Я бы сказал, что это бич, моментами не контролирую себя, а работаю же в детском лагере. В общем, когда не надо – это неприятно. А в целом не мешает.
– Если начнется горячая фаза войны, пойдешь на фронт?
– Да, по-любому! Главное – чтобы взяли.
– А сейчас трудно в полк попасть?
– Наверное, да.
– Ты счастлив?
– Думаю, да.
– О чем мечтаешь?
– Ну, может, на старость себе построить домик в Карпатах и потихоньку там хозяйничать. И чтобы гости приезжали.
Игорь Полищук,
Наталья Кряж,
Алексей Суворов.
Фото на обложке: Анна Суворова.
