Дмитрий Шатровский, позывной Матрос, зкс-разведчик полка “Азов”: В небе свистели 120-е, а мы с Романом Валерьевичем Сатаной уплетали шашлыки.

В детстве Димка обожал фильмы и книги про войнуху. Когда вырастет, хотел обязательно стать солдатом. В 25 он увидел войну не в кино, став достойным “азовцем”. Не по прочитанному может рассказать, как там на самом деле. Через 4 года уволился, чтобы возглавить всеукраинскую организацию “Ветеранське братерство”. Теперь Дмитрий хочет стать министром. Уверен, что и такая его мечта обязательно сбудется.

– Как тебя лучше представить нашим читателям?

– Киевлянин, солдат, общественный активист, будущий министр обороны Украины, зкс-разведчик полка «Азов».

– Кем ты мечтал стать в детстве?

– Военным. Это было престижно, я с детства любил историю, военную тематику. Два моих брата служили срочку. Правда, один брат на службе пострадал – потерял руку на полигоне Десна. Это было резонансное дело. Пьяный командир заставил руками отправлять шток в какой-то двигатель, руки замотало, одну оторвало. Вся семья его спасала. Мне тогда было лет 5-6, и я уже понимал, чем чревата служба. Мама очень не хотела, чтобы я имел что-то общее с армией. Закон меня “уберег” от воинской службы, после этого случая меня не должны были призывать. Но лет с 14 на уровне подсознания я знал, что будет война с Россией, в которой я приму участие.

– Чем ты занимался  до войны?

– После школы пошел в техническое училище, хотел поступить в европейский университет, не получилось. Пошел на работу. Я самостоятельный с 16 лет: зарабатывал, откладывал себе на учебу. Перед войной работал менеджером в двух компаниях, у меня были хорошие результаты по деятельности. Когда был Майдан, я днем работал, вечером заносил медикаменты ребятам. Принимал участие в локальных акциях по всему Киеву. Но не ставлю это в какие-то достижения. Майдановцем себя не считаю, помогал как мог. Выполнял свой долг перед страной, перед людьми.

– Откуда взялся твой позывной – Матрос?

– Это еще со студенческих времен прилепилось. Считалось, что я пользовался вниманием женщин…(улыбается).

– Что для тебя значит полк «Азов»?

– Это семья, это кузница, которая меня сформировала.

– Как ты попал именно в «Азов»?

– Когда начались крымские события, я хотел попасть на войну, но в военкомате меня не брали. Уже начался добровольческий движ, в центре Киева мне дали желтый буклетик «Патриота Украины». Это была середина июня. Я созвонился со своим другом, футбольным фанатом Ромахой, и потащил его на собеседование в «Козацький». Ромаха был посвободней, сразу собрал манатки и поехал, попал во взвод к Мосе, к «бородачам». А мне надо было еще порешать с работой, забрать деньги и купить себе снаряжение. На это понадобился месяц, да еще с оформлением задержали. Очень жалею, что пропустил взятие Мариуполя. Помню, начался Иловайск, в процессе оформления сидели в столовке. Моему товарищу из Донецка тогда повезло: он умел готовить, а в полк срочно был нужен повар. И за ним ночью приехала машина. Мы ему тогда так завидовали! Мы приехали в Бердянск только 4-го сентября.

– Как тебе кажется, в чем уникальность Андрея Билецкого, который сумел из разношерстной толпы разудалых «пиратов» создать самый боеспособный полк нашей страны?

– Когда я шел в «Азов», не ориентировался на Андрея Билецкого. Я толком не знал, кто это. Знал только, что он командир. Когда попал в полк, его еще не видел, но по положительным отзывам всех вокруг понял, что этот человек близок мне по духу. Только потом я осознал, что Андрей – человек уникальный. Он умеет руководить процессами, заряжать своей энергией, у него очень сильные лидерские качества.

– Какой день на войне тебе запомнился больше всего?

– 10 февраля 2015 года, Широкинская наступательная операция. Это был день, когда я невзлюбил холод и решил сделать ребенка, когда приеду, чтобы после себя хоть кого-то оставить. Выжил, приехал, сделал ребенка, для свадьбы было мало времени, надо было отправляться назад на войну. Сказал девушке, чтоб готовила свадьбу, потом уже приехал и женился. Для меня все это было важно.

– Ты же понимал, что можешь погибнуть. Как ты относишься к смерти?

– Я человек прагматичный и считаю себя образованным. Религия и вера для меня – разные вещи. К смерти отношусь спокойно, мы ведь все умрем рано или поздно. Но во время Широкинской наступальной операции, когда я был на острие атаки со своим товарищем на наблюдательном пункте, нас обстреливали артиллерией очень сильно, вокруг все падало – вот тогда я молился всем подряд и сказал себе: если не убьют, то поеду сделаю ребенка.  Надо же оставить наследие. Бояться нет смысла, опасаться, быть осторожным – это правильно. Мы живые организмы, в нас биологически заложено прожить как можно дольше, оставить после себя как можно больше потомства. На поле боя надо голову держать холодной, понимать, что можешь умереть, бороться с паникой. Но, наверное, это дело опыта.

– В приметы какие-то веришь?

– Нет. С суевериями всю жизнь борюсь, ребятам говорю: «Не будьте суеверными, ваша жизнь зависит от вас. И вряд ли какой-то талисман остановит ракету, которая на вас летит».

– А что-то смешное вспомнишь?

– Ну, вот, например, история, связанная с моим товарищем Ромой Сатаной. По-моему, это был 2016 год, под Павлополем. У нас в формате разведки – слаженные группы. У Ромы в группе были белорусы, россияне, а я работал с интернационалистами – европейцами. Мы очень успешно «отработали» негодяев и отдыхали. Иностранцы – любители красивой войны – сыр бри, бутылочка трофейного вина, музыка, шутки. Роман Валерьевич Сатана договорился с нашими азовцами-пехотинцами пойти и заминировать какую-то дорогу. Они-то собрались, но сапера среди них не было. Наша группа как раз специализировалась на минно-подрывной деятельности, и они обратились к нам. Иностранцы отмахнулись, а я люблю движ. Но у нас было что-то вроде правила: работать только со своей группой, так как несработанные люди непонятно как поведут себя в разных условиях. А мины противотанковые и были уже без предохранителей. В принципе, это не страшно, чтобы такая мина сдетонировала, нужно, чтобы было больше 120 кг. Тем не менее, кто его знает. И я им сказал тогда: «Мы с вами не работали, я рискую, поэтому со мной – не спорить!» Собрались. Выходим. Иностранцы вышли, встали в ряд и зовут: «Матрос!». Я оборачиваюсь – стоит ряд мужиков в трико, в футболках, у кого-то ПМ висит, и все дружно меня крестят (смеется).

– Что ты узнал о себе на войне? Как ты изменился?

– Я стал ответственней. Жизнь до войны – совсем другая жизнь. У человека есть какие-то задатки, черты характера, умение мыслить, оперировать какими-то процессами. На войне это все обостряется. Также нужно было суметь ужиться с коллективом. В какой-то момент было тяжело, потому что я всегда стремился к порядку, дисциплине, ответственности, чтобы грамотно воевать, а многие пацаны, со всеми их положительными качествами, все-таки были «пиратами». Даже элементарно заставить кого-то убрать в комнате в то время было тяжело. Я долго отстаивал свою позицию в коллективе. И научился решать сложные задачи – где что достать, где с кем договариваться. И сейчас применяю эти навыки в общественной жизни.

– Как ты адаптировался? Ты пришел с войны и видишь, что многим здесь все равно, что вы там делали.

– Скажем так. Мое нынешнее окружение – на 95 процентов люди, которые не воевали: бизнесмены, менеджеры, которые поддерживают меня, нашу страну. Помогают, но на дистанции. Не все могут и должны воевать. Я считаю так: люди мне ничего не должны, я отдал свой долг в первую очередь ради своей семьи, своих близких. Мое окружение должно поддерживать мою деятельность. А незнакомые люди поддерживают – хорошо, не поддерживают – главное, чтобы не говорили гадости, жизнь рассудит.

– Ты сейчас возглавляешь организацию «Ветеранське братерство». Как она была создана, и каковы ее задачи?

– Андрей как-то сказал, что пока мы воевали, за спиной пооткрывалось много непонятных ветеранских организаций. Нам нужно наверстать: у нас ветеранов достаточно, и будут еще, надо людей держать вместе. И мы с моим другом Богданом Грызло сели и в свободное от службы время написали проект. После увольнения из полка, собрали единомышленников и начали работать – создали структуру. Я стремительно попал в Совет Ветеранов Киева, и мы начали социальную деятельность. Сначала в Киеве, потом – на всю страну. Собрали не только азовцев: в «Ветеранском братстве» их меньше половины. У нас сейчас открыто 21 подразделение по стране. И около 2 тысяч человек. Когда мы организовываем марши,  собирается огромное количество ветеранов. И это ядро, с которым наши политики должны считаться. Знаете, кто в Украине первым из социальных групп поставил своего министра? Мы продвинули Оксану Коляду и к ней – наших замов.

– Помимо этого вы решаете проблемы самих ветеранов?

– Да, конечно! Вот, например, в Киеве мы выбили у мэра программу об улучшении жилищных условий для участников боевых действий и их семей. На Борщаговке сейчас строится дом на 400 квартир полностью за деньги горадминистрации. Там будут проживать инвалиды 3-ей группы. Есть еще, например, программа «50 на 50» для очередников: чтобы долго не ждать своей очереди на жилье, можно оплатить 50 процентов стоимости в горбюджет и получить квартиру. Сейчас под эту программу будет строиться дом, уже котлован залили. Решаем вопросы с финансированием. Есть медицинские программы, треннинги и т.д. На нереализованные деньги из других программ периодически получается закупить квартиры. Вместе с мэром, выдали уже несколько десятков таких квартир. Решаются транспортные проблемы, проблемы переселенцев – работы много.

– Как, по-твоему, закончится война?

– Сложно сказать. В любом случае – военно-политическим путем. Для меня сейчас шикарный пример – Азербайджан. 30 лет готовились, пробовали, прощупывали. В 2016 году у них была попытка. Заручились поддержкой Турции, подняли экономику,  подождали, когда у Армении с Россией усложнятся отношения – и отбивают свою территорию. С юридической точки зрения по нормам права они работают на своей земле. Для нас это очень показательно. Если заставить нашу власть и президента выбрать проукраинскую доктрину, что мы рано или поздно должны отбить эти территории, то дальше – это уже оперативно – тактический уровень. Должна быть стратегия, и шаг за шагом идти к цели.

– У тебя драйвовая жизнь. Как к этому относится семья?

– Жена поддерживает, она знает, что я без своей работы сойду с ума.

– Есть что-то, чего ты боишься?

– Наверное, разочаровать близких людей. Нельзя быть уверенным ни в чем на сто процентов. Боюсь вдруг смалодушничать и разочаровать. Даже когда страшно, стараюсь не опускать голову. Помню, 10 февраля 2015 года был момент, когда мы ехали на первой машине разведки, я был с четырьмя молодыми пацанами. Я глазами искал фугас, и в голове пронеслось, что если сейчас его увижу, то выпрыгну на ходу. Кости переломаю,  но, может, выживу. Потом опускаю глаза, смотрю – а пацаны не видят того, что вижу я,  они же спиной сидят. И они смотрят на меня огромными глазами. Думаю: «Так! Нельзя им показать, что мне страшно!» Хлопнул по каске: «Ну что, рексы, сейчас дадим жару!» И сам зубы сжал – все, выпрыгивать не буду. Если взорвемся, так все вместе.

– Что способно вышибить из тебя слезу? Когда ты в последний раз плакал?

– На похоронах Янтаря. Я не сентиментальный человек, но он такой пацан был! Надежда! Он объединял всех. Это огромная потеря.

– Чего ты никогда не простишь даже близким?

– Не могу сказать. Бывало, что говорил, что не прощу, но прощал людей. Я стараюсь быть конструктивным. У каждого может быть ситуация, при которой он может сделать то, чего бы не сделал в обычной жизни. Единственное – не люблю, когда меня обманывают. Или предательства, если человеку доверился. Лучше сильно не доверять, рассчитывать только на себя. Еще ненавижу предательство в коллективе, когда люди вместе что-то делают, а кто-то подводит. Если на это были веские причины – другое дело. А вообще я считаю, что каждый человек заслуживает второго шанса.

– Что для тебя значат деньги?

– Ресурс, чтобы сделать комфорт для семьи и вложиться в развитие.

– Если бы у тебя сейчас был миллион долларов, как бы ты его потратил?

– Я не люблю фантазировать, но иногда могу нарисовать какой-то путь. Я бы, наверное,  вложился в предприятие, в бизнес, куда бы устроил костяк наших людей, чтобы параллельно их можно было бы отправить на учебу. Чтобы готовить новых лидеров.

– А что для тебя значат награды?

– Признание людей. У меня есть такая черта – если что-то делаю, и за это не скажут даже спасибо, меня это может ранить. В плане боевых наград – одну жду с нетерпением до сих пор – это наградной пистолет. Все награды, что у меня есть, были заработаны потом, слава богу, не кровью. Есть чем гордиться. Моей пятилетней дочке приятно. Но главная награда все-таки – признание людей.

– У тебя много друзей? Что ты вкладываешь в понятие «друг»?

– У меня очень много товарищей по всей Украине. Друзей несколько человек, их можно пересчитать по пальцам одной руки. Это люди, с которыми я либо долго иду по жизни,  либо недолго, но они проверены в сложных ситуациях и готовы выручить друг друга ночью и днем.

– Что ты ценишь в человеке больше всего?

– Надежность и умение держать слово.

– Когда нужен жизненный совет, к кому обращаешься в первую очередь?

– Могу обратиться к Андрею. Он никогда не навязывает свою позицию, рекомендует и говорит, что решение я должен принять сам. По бытовым темам советуюсь с женой.

– Есть человек, с которым ты мечтал бы познакомиться?

– Да, Арнольд Шварценеггер. Это актер, спортсмен, политик, который сформировал мое видение о спорте, когда мне было четыре года. Помню, меня мама из ванной выносит, ставит на диван, вытирает, а в это время папа смотрел по телевизору «Хищника». Я тогда сильно впечатлился. Потом был «Терминатор», плакаты, я интересовался его биографией.

– Чем ты любишь заниматься в свободное время?

– Спортом, стрельбой. И сейчас как-то тянет на природу. Хочу сходить за грибами. Я стал любить тишину.

– Что читаешь?

– Книги Эрнста Юнгера, Эриха Марии Ремарка, в основном, военную литературу. Мне нравится все, что может расслабить или дать знания.

– Какая книга произвела на тебя самое большое впечатление?

– Я с детства очень любил National Geographic и Discavery и просто нон-стоп смотрел все эти исторические передачи. А если говорить о книгах – «Кайдашева семья». Это как жить нельзя! А как нужно –  книга, название которой уже не вспомню, связанная с Запорожской сечью. В ней я увидел образ украинского воина, каким примерно я бы был, если бы жил в то время. Еще Наполеон Хилл – «Думай и богатей», Аткинсон-Рамачарака, Бхагават-Гита с его восточной мифологией – все это помогло мне сформировать свое виденье и характер, направить себя в правильное русло развития.

– Что смотришь из фильмов?

– Люблю военные, комедии, фантастику. Ужасы не смотрю, и так сплю плохо, а они психику расшатывают.

– Какую музыку слушаешь?

– У меня очень широкий плей-лист. Когда ветераны со мной ездят, сначала бурчат, что за попсу я слушаю, а потом просят скинуть трек. Слушаю и Five Finger Death Punch, и Slipknot, и Rammstein, и Disturbed, и Manowar, и AC/DC. Из лирики – Тимур Мацураев, у него слова хорошие. Драйв – плей-лист Kiss FM. Наши ребята ARTBAT сейчас делают хорошую электронную музыку. Когда надо настроиться на какое-то событие, включаю классическую музыку – Вагнера.

– Домашние животные у тебя есть?

– Морская свинка и кошка – взяли для дочки. Свинку подарили, а кошку с улицы подобрали. Люблю собак, хотел бы немецкую овчарку, но в квартире принципиально не хочу заводить: это издевательство над животным.

– Что самое вкусное ты ел на фронте?

– Это была банка кильки в томате, красная луковица сорта «Марс» и кусок холодного черствого хлеба. Мы никогда не голодали, у нас в полку шикарное обеспечение. У каждого половина рюкзака  – боеприпасы,  половина – жрачка. Но как-то так совпало, что стоял ночью на вахте, и так жрать захотелось! Но пост же не бросишь! И вот нашел я у себя все это. Помню, ел кильку – а она такая божественная! Сейчас говорю – и полный рот слюней (смеется). А руки грязные! У меня даже есть фотография – я решил этот момент запечатлеть. Это была самая вкусная еда на фронте. И еще шашлык, который я готовил с Сатаной. В тот день с утра было тихо. Я нанизал мясо на шампуры, раскочегарил мангал. Когда все было готово, вдруг начался минометный обстрел. Не по позиции прямо, а чуть с перелетом. И вот в небе свистят 120-е, а мы с Романом Валерьевичем Сатаной уплетаем шашлыки. Незабываемая картина!

– А вообще какое твое любимое блюдо?

– Люблю покушать, какого-то особо любимого блюда нет. Из сладенького – тирамису. Из мясного – ребра, которые делают в реберне на Подоле и во Львове под Арсеналом.

– Есть любимое изречение?

– Да. «Хочешь мира – готовься к войне». И еще я недавно прочитал про приказ Ататюрка его полку. Эта фраза сейчас вылита в бронзе по всей Турции. Дословно не скажу, но история такова: они рубились в районе Греции, где высадилась австралийская пехота. И Ататюрк сказал своим людям: «Я не требую от вас устоять, я требую от вас умереть, но пока вы будете умирать, к нам подтянутся наши резервы, и мы победим в этой битве». 90 процентов полка тогда погибло. Ататюрк стал народным героем. Я бы хотел, чтобы мое высказывание так же было запечатлено в бронзе. Думаю, этого хочет каждый мужчина: плох тот солдат, который не мечтает стать генералом.

– А что в жизни важнее свободы?

– Важно, чтобы моим детям, внукам, правнукам не было стыдно за меня. Чтобы они знали, что их предок сделал какое-то великое дело. Даже если спас одного человека  – ты спас целый мир. Но свобода все-таки важна для каждого человека.

– А милосердие важнее справедливости?

– Сложно сказать. Но, как я уже говорил, каждый человек заслуживает второго шанса. Только если он не сделал чего-то античеловеческого. Если не будет справедливости – не будет порядка. Не будет порядка – будем жить в хаосе. Если смотреть через призму построения успешного государства, должны быть и справедливость, и порядок. А здесь и для милосердия может найтись место. Но все-таки все зависит от ситуации.

– Что для тебя значит слово «любовь»?

– Это же не может быть только любовь к женщине? Это любовь к стране, к своим детям, к родным, к друзьям, к полку. Это то состояние, когда ты готов пожертвовать своими интересами ради человека или дела.

– А что для тебя значит семья?

– Это спокойствие, очаг, мое наследие. Хотелось бы иметь трех и больше детей.

– Если начнется горячая фаза войны, пойдешь на фронт?

– Конечно! И сразу начну собирать две-три роты, может, и больше. Приведу их в полк.

– Когда ты в последний раз дрался?

– Со времени, как я ушел со службы, у меня было много конфликтов, но во всех случаях удавалось убедить людей без применения силы. Но была одна драка прямо в метро. Причина – шизофрения одного человека. Мы были знакомы. Он подумал, что я его преследую, чтобы завалить за его язык и хочу убить на личностных разногласиях. Он был с товарищем, наскочили на меня, ну и получили. В итоге они звали полицию. Это было где-то полтора года назад.

– Ты счастливый человек?

– Да. Счастье  – субъективная оценка. Если взять среднестатистического украинца, у меня все есть в меру, всего достаточно. Несмотря на контузии, со здоровьем все в порядке. Есть семья,  любимое дело.

– О чем мечтаешь?

– Хочу больше путешествовать, увидеть США. Хотел бы стать министром, заниматься вопросами ветеранов. Либо министром внутренних дел.

– Что бы ты еще хотел сказать, о чем мы не спросили?

– Обращаясь к читателям, хочу сказать, что нужно больше делать, чем говорить. А если вы не готовы делать – поддержите тех, кто делает. А еще – приглашаю всех читателей ко мне в телеграм канал “Капризный ветеран”   Обещаю – скучно не будет!

Игорь Полищук,
Наталья Кряж,
Алексей Суворов.

Фото на обложке – Анна Суворова.