АНДРЕЙ РОМАЩЕНКО, ПОЗЫВНОЙ РОМАШКА, БОЕЦ ВТОРОЙ “ЖЕЛЕЗНОЙ” СОТНИ ПОЛКА “АЗОВ”: В ТОМ БОЮ ПОЛУЧИЛ 4 ПУЛЕВЫХ. ОТ ВРАЧЕЙ СЛЫШАЛ, ЧТО ЗА МЕНЯ КТО-ТО ОЧЕНЬ МОЛИЛСЯ. УВЕРЕН, ЭТО БЫЛА МАМА.

14 февраля 2015 года, во время Широкинской наступательной операции, воины второй роты полка “Азов” больше суток успешно сражались с вооруженными до зубов оккупантами, имея в руках только стрелковое оружие. После того знакового боя, комбат Андрей Билецкий нарек воинов подразделения “Железной” сотней. Сегодня у нас есть прекрасная возможность услышать одного из них. Солдата с большой буквы, для которого честь, мужество, дружба, любовь к Родине – не слова, а его жизнь.

Командир Анрея Кирилл Беркаль, легендарный Кирт, узнав про нашу встречу с его побратимом, не счел возможным остаться в стороне, смолчать:
“Друг Ромашка – один из первых моих бойцов, еще с времен кмб на “Козацком”. Парень с оккупированных территорий, который четко понимал, зачем он пришел на войну. Целеустремленный, умелый, без задней передачи. В 2014-м очень быстро военная романтика сменилась суровой реальностью полномасштабных боевых действий. Именно тогда пришли они, те первые, кто стал щитом перед азиатскими ордами противника. Таким и есть Ромашка – ПЕРВЫМ, который в составе моего подразделения прошел боевой путь от Иловайска до Широкино, где сотня получила почетный статус “Железной”. Именно потому, что в ней были очень храбрые, железные люди, которые боролись и нерушимо стояли на защите родного края.”

– Как тебя лучше представить нашим читателям?

– Андрей Ромащенко, позывной – Ромашка. Боец ударно-штурмовой четы ныне уже легендарной Второй – «Железной» сотни полка «Азов».

– Кем ты мечтал стать в детстве?

– Из тех профессий, что хотелось освоить, – археология, космология и океанология. Наверное, влияли прочитанные книги и фильмы, которые я смотрел. Например, археология мне представлялась как работа Индианы Джонса. Это все мои мечты лет до двенадцати. А после я осознал себя украинским националистом (смеется).

– Помнишь первую прочитанную книгу, которая произвела на тебя большое впечатление?

– Первая книга, которую я самостоятельно читал, – «Загадки природы». Она о необъяснимых явлениях на планете в изложении для детей. Впечатлило, что мир — это вечная загадка, и человек своим упорным трудом может раскрывать его секреты.

– Чем ты занимался до войны?

– Я родом из Донбасса, из Славянска. Имею железнодорожное образование, работал старшим осмотрщиком подвижного состава и специальной техники на железнодорожном транспорте. Это тяжелая работа на улице, я проработал полтора года, потом пошел в коммерцию, был торговым агентом, продавал бытовую технику. Перебравшись в Киев, я все эти годы был менеджером по продаже производственного оборудования -вентиляционного или холодильного.

– Когда ты стал националистом, и что именно тебя подтолкнуло?

– С малолетства помню рассказы покойного отца, его ненависть к коммунистам. Он в свое время в середине восьмидесятых пытался заниматься коммерцией, а его даже тесть называл спекулянтом. Но это из материально-прозаичного. На самом деле на меня невероятно повлияла моя прабабушка. Она умерла в 2014 году, в начале боевых действий, в возрасте 100 лет. Она была родом из Харьковщины, в возрасте 19-20 лет пережила голодомор. Стоит отметить, что в семье прабабушка была феноменом: она обладала уникальной памятью, не забывала никакие даты, помнила мельчайшие подробности практически до конца жизни. Последние 20 лет почти не ходила, лежала, но абсолютно все помнила. И каждый раз, когда я приходил к ней, рассказывала о том времени и подчеркивала, что это было убийство голодом, которое совершали красные комиссары, и они были определенной национальности. Из 12 человек их семьи выжили только двое. Она рассказывала, что все это было наказанием за сельские восстания, за непокорность коллективизации. Помню еще ребенком – в Славянске было всеукраинское общество «Просвіта», выходили две украиноязычные газеты, национализм присутствовал. С получением независимости люди вспомнили, что северный Донбасс — это Слобожанщина, это казацкий край. C конца девяностых – начала двухтысячных началась активная российская пропаганда, и люди за несколько лет очень сильно поменялись. В родном городе я стал чувствовать себя очень некомфортно. И где-то в 2007 переехал в Киев.

– Ты помнишь тот день, когда решил пойти на войну?

– В моих детских и подростковых мечтаниях всегда представлялось, что я пойду воевать за Родину, только момент, когда это произойдет, всегда казался каким-то далеким. Решение пойти на войну я принял с первых дней, когда уже началась оккупация Крыма, и стало понятно, что будет война. После конца Майдана в начале марта мы с 24-ой майдановской сотней поехали в Новые Петровцы, где был кинут призыв, что будет создаваться национальная гвардия, и собралось множество сознательных граждан. Мы там пробыли около 5 дней. Нам дали несколько раз пострелять, но поняв, что дела не будет, мы разъехались И через несколько недель я вышел на «Азов». До этого я слышал о «Патриоте Украины», но с какими-то конкретными людьми не был знаком. В начале мая 2014-го пришел в «Козацький». Мобилизацией там занимался Крук, меня сразу взяли. Тогда были мобилизационные легионы, которые проходили подготовку КМБ и отправлялись на фронт. Стоит отметить, что у меня на тот момент в Славянске жила мама, которая до последнего отказывалась уезжать, пока не перестал ходить транспорт, выключился газ, начался обстрел. Только тогда она уехала на каком-то последнем автобусе ко мне в Киев на съемную квартиру. Я ее заселил и пошел в «Козацький».

– И как твои близкие отнеслись к тому, что ты уехал на фронт?

– В отношениях я тогда ни с кем не состоял, а матери сказал, что еду в Запорожскую область с волонтерами помогать строить дома для беженцев. Она начала плакать, поняла, куда я еду. Мой отец умер рано, старший брат погиб. Только самым близким друзьям я скинул пост с «Козацького» о том, что отправляется группа на фронт.

– Откуда взялся твой позывной?

– Это забавная история – для сурового азовца иметь такое смешной цветочный позывной. Все происходит от моей фамилии – Ромащенко. Ромашкой дразнили и моего брата, и меня в первом-втором классе. Это была и дань уважения моему брату, и я подумал, что это будет забавно. А еще во времена освободительной борьбы на территории Слобожанщины был атаман Ромашка, его история широко не известна, но он неплохо погонял красных и где-то пропал в боях.

– Что для тебя значит полк «Азов»?

– Это не просто семья, это лучшее, что случилось со мной в жизни. И лучшее, что случилось с Украиной за последние 30 лет. Это уникальное явление, которое не просто не угасло, а невероятными темпами продолжает развиваться и существовать.

– Как ты считаешь, в чем феномен Андрея Билецкого, сумевшего создать лучшее боевое подразделение в нашей стране?

– Андрей – настоящий лидер. Лидера не выбирают, он рождается. Он не говорит, куда идти, он ведет за собой. В нем невероятный баланс искренности его убеждений и его потрясающих менеджерских качеств.

– Какой день на войне оказался для тебя самым памятным?

– Самое памятное, конечно, – это боевые операции. Я принимал участие в боях за Иловайск, в Широкинской наступательной операции. То, что происходило в этих населенных пунктах, – это уникальные отрезки истории. Я не говорю о страданиях войны, об ужасах. Я говорю о духе людей, которые готовы на все ради своей нации, ради своей земли, сражающихся с врагом, который превосходит по силе в невероятное количество раз. Один из ярчайших моментов – это сентябрь 2014 года, когда первое Минское соглашение было подписано, когда, как оказалось, Порошенко полностью сдал Мариуполь, дал приказ о выводе всех войск. Не вышел только «Азов» и еще одно или два подразделения. В городе началась не просто массовая паника, а как великий исход в Библии. Выезды из города были полностью забиты. А мы как раз ехали в город. Ярких воспоминаний много. Широкинская операция знаковая для «Азова», знаковая вообще для всей нашей армии и для российско-украинской войны. Это единственная успешная наступательная операция украинских войск. А из самых душевных моментов мне запомнился момент перед самой большой битвой в Широкино. В ночь на 14 февраля мы сидели в одном из домов. Село разбитое, что-то горит. Враги с Дебальцево уже подтянули гаубицы, били по селу. Мы нашли дом, газа уже не было, была печка. И побратим Козак, который на следующий день погиб, жарил нам картошку на сале. С нами был девятнадцатилетний парень Эрнест, который на следующий день погиб при обстреле нашей машины. И другие побратимы, которые были тяжело ранены. У меня 4 пулевых. Нас до этого несколько раз пытались выбить из Широкино, а именно 14-го началась полномасштабная операция.

– Правда ли, что во время боя многие бойцы вспоминают Бога?

– Каждый верит в свое, не могу сказать за каждого бойца. Я верю в космологию! Идя в наступление в начале Широкинской операции, я смотрел на море. Оно было зимним, серым, такое же, как и небо. И думал – если снаряд прилетит, меня «забаранит», и я просто растворюсь в этой красоте – и все!

– Ты веришь в приметы?

– Нет.

– Обереги, талисманы есть?

– Нет. Я считаю, что человек сам творит свою судьбу, потому что все его поступки во что-то выливаются. Единственное, во что верю – в неосязаемую силу материнской любви. Я уверен, что на тот момент за меня молилась мать. Я получил тяжелые ранения и от каждого врача слышал, что видно, кто-то за меня молился.

– Какую самую глупую легенду о полке «Азов» ты слышал?

– Я бы хотел сказать читателям, насколько страшна российская пропаганда, и что есть люди с ватой головного мозга, способные поверить в вопиющее вещи. Говорили разное – о мародерстве, о пытках, о том, что мы девок насилуем, а после задуваем их монтажной пеной. Можете себе представить уровень сознания этих людей, которые могли в это верить? Одно из самых смешных – говорили, что мы – часть натовских войск, что у нас негры с американскими флагами.

– Говорят, что война все пишет. Как ты считаешь, что можно простить солдату, а чего нельзя?

– Солдату на войне нельзя простить трусость – когда человек в боевой ситуации сломался и отказался выполнять задание, которое ему поставили. Так рушится абсолютно вся система. Сломаться можно – страшно бывает очень. Но все, кто пришел в полк «Азов», приняли добровольное решение. Непростительны и военные преступления, мародерство и тому подобное. В «Азове» много правил, дисциплина на первом месте. Хотя, конечно, в 2014-м – начале 2015 она еще шаталась: у нас было реально много людей, которые даже «срочку» не служили. Мы даже шутили, что мы как сомалийские пираты, только благородные. Но правила строгие, есть дисциплинарные наказания, есть давняя украинская традиция – буки. У нас семья, но, если были нарушены правила, понять и простить могут только после наказания.

– А тебе удалось попробовать буки?

– Нет.

–  Можешь вспомнить какую-то веселую историю?

– Ребята все с юмором, смешного было много. К примеру, волонтеры нам подогнали старый разбитый микрофургончик «Мерседес», и мы ему сделали наклейку на лобовом стекле: «Вальгалла-экспресс» – как в книге, написанной моим побратимом Воландом. Это означало прямой рейс в рай…

– Что нового ты узнал о себе на войне? Ты до войны и сейчас – это два разных человека?

– Да. До войны я не собирался идти на «срочку» ни по состоянию здоровья, ни по взглядам на армию. Даже не понимал, как это – безукоризненно выполнять чей-то приказ. И не мог подумать, что смогу так. Но непоколебимое желание отдать себя на благо дела доказало, что я могу выполнять приказы, подчиняться и командовать нижестоящими. Война сделала меня более дисциплинированным и терпеливым. На фронт я поехал в возрасте 28 лет, всегда любил комфорт и никогда на свалке не ночевал. А на войне пришлось и спать на свалке, и в грязи валяться – условия были разные. Теперь на гражданке занимаюсь общественной деятельностью и ради дела также готов пойти на все.

– А мировоззрение как-то поменялось?

– Только укрепилось. Я теперь, отдав часть своего здоровья, готов положить всю свою жизнь для построения нациократии.

– Как ты считаешь, чем закончится эта война?

– Это невероятно сложный вопрос, поскольку мы видим ужасную ситуацию, которая сложилась на данный момент. Эта война закончится для нас победой, только если главнокомандующим станет Андрей Билецкий и приведет в управление страны свою команду. Когда на места придут настоящие националисты. Когда мы, придя к власти, сможем нарастить военную мощь.

– Война будет закончена военным путем, военно-политическим или политическим?

– Это все зависит от ситуации, но, скорее всего, военно-политическим. Только военным, на данный момент у нас не хватит сил.

– Чем отличается полк «Азов» 2014 года от нынешнего?

– Был партизанский загон, который перерос в батальон, который перерос в полк. Это невероятная эволюция. Тот уровень, которого полк достиг, существует в элитных подразделениях ведущих армий. Когда вся украинская армия будет такого уровня, тогда может быть разрешение войны военным путем. Меняются командиры полка, каждый поднимает «Азов» на новый уровень, но Андрей остается лидером. Почему я ему верю – потому что у него слова не расходятся с делом. Все, что было обещано, все, к чему стремились – тяжело, сложно, с ошибками, но постепенно делается.

– Армия не должна стоять на месте, она должна наступать. У солдат сейчас теряется мотивация. Как ты считаешь, что нужно делать, чтобы мотивировать солдат служить?

– Приведу в пример опять же наш полк. В «Азове» созданы все условия, чтобы не сидеть на месте, а развиваться во всех сферах жизни – и физически, и духовно, и морально. Есть спортзалы, есть зоны отдыха, проводится постоянное обучение людей.

– Ты демобилизовался сразу после ранения?

– Меня ранило на пятый день Широкинской наступательной операции (10.-15.02.2015) – мы в машине попали под обстрел. Нас было четверо, один побратим погиб. При первом попадании я увидел, что у меня вылезла бедренная кость, получил огнестрельный перелом. И сразу понял, что быстро не вернусь. Это было в феврале, пробыл больницах до августа, сделав несколько операций, после мой побратим предложил мне вернуться с ним в Мариуполь для создания местного отделения общественной организации Цивильный Корпус «Азов», стать начальником штаба. И я на костылях из больницы, не долечившись, поехал.

– Ты вернулся с войны и увидел, что большинству людей неведомо то, что там происходило, он живут своей мирной жизнью. Как ты это воспринял?

– Эта реальность воспринимается тяжело для всех ребят, которые были на войне, особенно теми, кто был в острый период. Это просто какой-то разрыв сознания, какой-то сюрреализм. Сперва бесишься и не находишь себе места, видя, как людям все безразлично. Потом свыкаешься – что взять с этих людей? Ведь только какой-то процент населения может быть солдатами – так же, как какой-то процент населения может быть, например, врачами или журналистами. Каждому свое, и жизнь продолжается. Люди не должны боятся выйти из дома, плакать. Ты даже осознаешь свою ответственность здесь, на «цивиле», за будущее страны и начинаешь включаться в работу, создавать разносторонние проекты.

– Чем ты сейчас занимаешься?

– В данный момент занимаюсь образованием. В азовском движении был создан образовательный дивизион национальной службы, которая занимается разносторонним обучением членов движения. Для рядовых членов движения – это идеология, история, философия, практические навыки по медицине, тактической подготовке, много всего. А если взять руководителей – это менеджмент, психология, политология и тд.

– Есть что-то, чего ты боишься?

– Предательства.

– У тебя есть злейший враг? Что бы ты сделал, если бы с ним встретился?

– Враги всегда были, но со временем ненависть как-то притупляется, проходит. Я очень горячий, эмоциональный человек, могу вспылить, поссориться, но долго кого-то ненавидеть – нет. Единственных, кого бы убил сразу, – это российских оккупантов.

– Когда ты в последний раз плакал?

– В прошлом году, на похоронах моего побратима Кабана.

– Есть что-то, за что тебе стыдно?

– Наверное, за то, что к определенным вещам за эти семь лет нужно было относиться более серьезно. Тогда бы я смог добиться более высоких результатов, не только личных, но и касающихся движения.

– А чего ты не простишь даже родному человеку?

–  Предательства, измены.

– Когда ты в последний раз дрался и по какой причине?

– На прошлый Новый год с «мусорами». Они пытались забрать у меня легальный пистолет.

– Что для тебя значат деньги?

– Деньги – это инструмент, который дает тебе возможности. Если иметь какой-то определенный капитал и правильно его инвестировать, это даст возможность отдаться полностью тому делу, которым я хочу дальше заниматься.

– Если бы у тебя был миллион долларов, на что бы ты его потратил?

– Я буквально недавно потратил огромную для меня сумму денег, теперь жалею, что не инвестировал ее, чтобы, получая дивиденды, реализовать свои социальные проекты. Реально – на своих ошибках учатся.

– А что для тебя значат награды?

– Боевая награда – это хорошо, но не секрет, что многие азовцы нивелируют государственные награды, поскольку ими обычно кого хотели, того и награждали. Они лежат, приятно, я бы хотел показать их детям.

– А какие у тебя есть награды?

– Есть ведомственные – «За оборону Мариуполя», МВД-шная. Есть «Захиснику Вітчизни», «За участь в антитерористичній операції» – президентские госнаграды. Есть ведомственные награды – «За доблесну службу», еще какие-то. Самая для меня ценная – небольшая, размером с пять копеек, неброская – за участие в Широкинской операции, по распоряжению Андрея Билецкого ими наградили всех кто принимал участие в данной операции. Для нас она особенно памятная, это наша кровь, наши старания.  Моя (вторая) рота находилась непосредственно в с.Широкино, на этом направление враг сконцентрировал основные силы но мы выстояли. Это далось нам большей ценой, было много погибших и множество раненых…За это мы получила от Андрея название – «Залізна» сотня.

– Ты часто пользуешься нецензурной лексикой?

– Регулярно. Работа нервная (смеется).

– Чем любишь заниматься в свободное время?

– Обожаю смотреть научную публицистику – BBC, Discovery, National, Geographic, все, что связано с космологией.

– Какую музыку ты любишь?

– Американский классический рок шестидесятых годов. Люблю все направления рока, но этот наиболее душевный.

– Какой твой любимый фильм?

– Обожаю научную фантастику. Мои любимые – «Интерстеллар » Кристофера Нолана.

– А книга?

– Та, которую реально можно перелистывать – это «Фундамент украинского национализма» издательства Ориентир, это сборник. А порекомендовал бы карманную книжечку активиста или младшего командира, которую мы выдаем на школах. Художественную литературу я не люблю. Мне нравится историческая, научная.

– Есть человек, с которым бы ты хотел познакомиться?

– Профессор астрофизики, футуролог Митио Каку.

– Когда тебе нужен совет, к кому ты обращаешься в первую очередь?

– Смотря какой совет. Но в разных ситуациях – к моему другу и руководителю идеологу Азовского движения Круку.

– Что самое вкусное ты ел на войне?

– Было много вкусняшек, волонтеры во время войны их тонами привозили. А самое вкусное связано с воспоминаниями – это та картошка, которую жарил Козак.

– А вообще, что ты любишь есть?

– Мясо – свиные отбивные, мамины рулетики-«пальчики».

– Как ты для себя понимаешь слово «националист»? И чем националист отличается от патриота?

– Патриот просто любит свою страну, не вкладывая в это значение ничего кровно-духовного. Националист – это тот, кто понимает, признает, любит свою нацию. А нация, как говорится в наших учениях, – это кровно-духовное существо живых, мертвых, еще не рожденных. У нации может не быть территории, но она будет существовать. Не важно, как называется наша страна, главное, чтобы нация процветала, разрасталась.

– У тебя много друзей?

– У меня много побратимов, есть более близкие, есть те, с которыми я не виделся несколько лет, но знаю, что в случае чего они всегда окажут мне помощь. Под словом «дружба» каждый подразумевает свое.

– В жизни есть что-то важнее, чем свобода?

– Непоколебимость в своих убеждениях, в своей вере.

– Если начнется горячая стадия войны, ты пойдешь на фронт?

– Обязательно. Но может быть такое, что руководство штаба даст какое-то другое задание, которое я не смогу отказаться выполнять. Я не могу не подчиниться приказу.

– Как ты для себя понимаешь слово «любовь»?

– Это чувство, которое сложно описать. И оно бывает разным.

– Что в твоей жизни значит семья?

– Моя семья сейчас – это мама и любимая девушка. Очень хочу детей.

– Если посмотреть назад, ты хотел бы что-то изменить в своей жизни?

– Наверное, я бы более усердно начал строить военную карьеру.

– О чем ты мечтаешь?

– На данный момент – о квартире в Киеве (смеется).

– Ты счастливый человек?

– За последний год погибло три моих очень близких побратима. Есть посттравматический синдром, с нервами реально нелады у всех. И это иногда выбивает. В моменты депрессии тебе кажется, что ты несчастлив. А потом происходит просвет, ты оглядываешься по сторонам, видишь всех, кто у тебя есть, и понимаешь, что это радость, это счастье.

– Что бы ты еще хотел сказать нашим читателям, о чем мы тебя не спросили?

– Читателям я бы хотел прорекламировать наши образовательные проекты. Они открыты абсолютно для всех: и для молодежи, и для людей среднего возраста. Главное, быть в душе искренним националистом. Следите за нами в социальных сетях, хотя это сложно, наши страницы сносит левая цензура. Присоединяйтесь к нам, у нас есть шанс сохранить нацию.

Игорь Полищук,
Наталья Кряж,
Алексей Суворов.

Фото на обложке: @sva.yara